Привет! Это краткая текстовая версия второго выпуска подкаста «Разбираемся на ходу», в котором говорят о людях и проектах, которые работают ради социальных изменений. В этом тексте мы знакомим вас с медиа проектом «В лесах», которое рассказывает о наследии регионов. «В лесах» — это волонтерский проект, который существует почти четыре года. Десятки людей, в том числе из регионов и столицы России, из-за границы, исследуют исторические памятники в России, пишут о них тексты, записывают подкасты и делают это на волонтерских началах. О том, какова мотивация этих людей и как команде «В лесах» удается выстроить комфортную рабочую среду рассказывает издатель проекта Дмитрий Горский.
Наследие – это возможность свободно говорить о сложном прошлом и туманном будущем
Название проекта «выросло» из студенческих экспедиций на факультете гуманитарных наук Вышки. Сооснователи проекта Леша Изосимов и Герман Бароян ездили в Ивановскую, Костромскую, Ярославскую области и, как историки, описывали памятники, заброшенные соборы, которые находятся в лесах. И они, с одной стороны, физически находятся в лесах – часто деревья проросли буквально в них. С другой стороны они должны быть помещены в строительные леса, то есть нуждаются в реставрации.
При этом таких памятников десятки тысяч на территории России. Есть энтузиасты, которые их фотографируют, как-то с ними взаимодействуют, что-то про них думают. И мы захотели рассказать историю этих памятников. Мы понимаем, что только через какие-то человеческие, социальные истории мы можем добиться реставрации. Понимают это многие активисты и активистки, которые работают с нами в одном поле.
Для меня «В лесах» – это про что-то малозаметное, спрятанное иногда, требующее бережного отношения,немножко партизанское и про-локальное сообщество, которое существует и работает тоже в лесах. Позже мы стали писать про города и поняли, что в городах на самом деле тоже много всего неисследованного, но начинались все из лесов.
Мы стараемся противиться «москоцентричному» нарративу
«В лесах» появились в 2020 году. У нас вообще очень большая команда, сейчас 21 человек. Мы все волонтеры и работаем part-time, так как у всех есть основной род занятости. Кто все эти люди? Все немножко разные, и в то время похожие. У нас достаточно много аспирантов. Учатся люди в аспирантуре в России или заканчивают, или делают сейчас PhD, что тоже создает какое -то пространство и свободное время. Образование у всех разное. Чуть больше историков и искусствоведов, но есть и математики, экономисты, журналисты. Почему все работают [бесплатно]? Я думаю, что ценности, про которые мы говорим, отзываются. При этом мы достаточно хорошо выстраиваем рабочие процессы, и это позволяет людям те ожидания от волонтерской деятельности, которые у них есть, реализовывать. В общем, ключевой ингредиент — это ценностный месседж и кайфовая команда.
Мы работали с небольшими перерывами – по нам достаточно сильно ударило 24 февраля. Мы перестали работать на полгода, думали, нужны ли вообще проекты про культуру регионов России на русском языке. Но потом поняли, что нужны и продолжили. Мы ничего не перепридумывали. Наследие очень много в себе смыслов несет. И каждый очень по-разному это воспринимает.
Я, например, не историк, не архитектор, а математик и экономист. Мне очень важно, что наследие – это про социальный и экономический потенциал территорий, памятники меняют среду вокруг себя, они часто наполняют смыслом жизни местных людей, туристов в том числе, которые туда приезжают. Мне очень важно, чтобы люди любили пространство вокруг себя и не стремились переехать в столицы. Чтобы они понимали и видели то богатство, которое есть вокруг них. Иногда очень сложно осознать.
Второе важное – это то, что наследие почти всегда рассказывает истории людей, истории про прошлое и часто про сложное прошлое. Как бы через рамку наследия мы можем говорить на очень разные темы и прорабатывать травмы, не только индивидуальные, но и коллективные, которые есть у общества. Много наследия, связанного с войнами в России, со Второй мировой, с депортациями разных народов. Рассказывая про эти материальные объекты (памятники – Прим. ред.), которые можно потрогать, мы можем ближе понять и ощутить, что нам делать с текущими проблемами.
Третье – мы пишем про регионы. Мы стараемся противиться «москоцентричному» нарративу. Москва, Санкт -Петербург – очень хорошо описаны. Мы хотим показывать индивидуальность регионов, но в то же время интегрированность в мировые прокультурные процессы и придумывать вместе с людьми на местах позитивную идентичность регионов и показывать их повестку.
Для нас важно действие
В чем наш социальный импакт? Очень много акторов наследия – людей, которые занимаются его сохранением физически. Я думаю, что несколько сотен инициатив локальных из регионов, и мы хотим, с одной стороны, остаться площадкой для этих инициатив. Если ты идешь по улице и ты видишь какое-то здание, оно, скорее всего, несет в себе историю, но ты ее не считываешь. Все-таки история должна быть описана и рассказана желательно емко, желательно с хорошими фотографиями, интересно. Именно поэтому узнавание очень помогает спасению любого наследия.
Еще мы хотим, чтобы люди знакомились между собой, обменивались опытом, осознавали себя единым сообществом. Это самое важное. Если говорить про наших читателей и читательниц, то для нас очень важно действие, важно, чтобы люди заинтересовались, а потом делали что-то. Например, ездили и волонтерили. У нас есть такие кейсы, когда мы рассказываем про инициативы, которые существуют в регионах, занимаются реставрацией храмов, например, Русского Севера. Некоторые наши читательницы ездили в Архангельскую область прошлым летом и реставрировали храм вместе с проектом «Вереница».
Это один способ взаимодействия с наследием, другой способ, можно, например, стать автором и написать про какое-то место, которое ты любишь. Один из таких кейсов, которых я люблю, у нас есть авторка, которая сначала читала наши тексты, она жила в Санкт -Петербурге, а потом поехала домой в Ульяновск и написала для нас материал про парк «Дружба народов» и поговорила с местными активистами, которые водят экскурсии по этому парку.
У нас достаточно низкий порог вхождения, чтобы стать нашим автором. Мы помогаем всем редактировать тексты, иллюстрировать их. Мы не академический журнал, супер-журналисты и супер-журналистки не должны для нас писать. Мы хотим, чтобы все больше людей замечало окружающее пространство, любило его, делилось своими мыслями, или хотя бы просто путешествовала по тем местам, про которые мы рассказываем, и такие кейсы тоже есть. Мы делали спецпроект про Магаданскую область, про Колыму, и некоторые из наших читателей и читательниц поехали в Магаданскую область, и это очень круто.
Градозащита – одна из последних форм политического высказывания
Мы работаем и существуем в едином поле с реставраторами и экскурсоводами. [Это важно] для популяризации. Когда мы работаем вместе, то это какие-то громкие информационные программы. Например, собирались сносить вокзал в Твери, собираются все время снести элеватор в Самаре, и чем больше людей про это пишут, рассказывают, тем больше вероятность, что здание не снесут. В целом, власти в регионах не очень любят инфошум и передумывают что-то строить.
Я думаю, что градозащита сейчас – это одна из последних форм политического высказывания, возможная в России. Понятно, что как и в любой другой сфере, активизм – это суперопасно сейчас в России, и да, людей задерживают, и происходят административные дела, но это не сравнить с другими сферами, где более жестко действует власть. Нам кажется, что тут важна региональность, если конфликт направлен против региональных властей, а не федеральных, то это тоже способствует успешности протеста. Защита своего дома, пространства. Как мы знаем, самые удачные кейсы последних лет – это экологические протесты, градозащитные протесты.
Но, оговорюсь, Россия – очень большая страна, в ней очень много регионов. И регионы очень разные, и власти в них тоже очень разные. Есть более злые, есть чуть более принимающие, в этом смысле.
Осознать и сродниться с местом, где ты находишься
В целом, для сферы сохранения наследия после 24 февраля не так много всего изменилось. Например, мы общались с Анор Тукаевой из фонда «Крохино», они сохраняют храм в Вологодской области, если я правильно помню. И денег никогда не было в этой сфере и сейчас нет. Люди, которые занимаются сохранением наследия, всегда делают это на волонтерских началах.
В сфере НКО люди меньше всего донатят на камни. Традиционно донатят на детей, на животных – домашних и бездомных.
Камни меньше всего трогают людей, и мы тоже на самом деле хотим с этим как -то решать эту проблему и рассказывать социальные, человеческие истории про наследие, чтобы у людей чуть больше отклик появлялся.
[Но есть и другие] сложности, с которыми сталкивается сейчас индустрия, сфера сохранения наследия. Очень важно, чтобы российская история и регионы были интегрированы в международные контексты. Когда мы говорим про архитектуру, спасение наследия, очень важно, чтобы люди понимали эту ценность. А ценность чувствуется, когда ты видишь, как на самом деле произошло с каким-то крутым, похожим местом. Например, самарский элеватор – это гигантское бетонное зернохранилище, которое хотят снести. Очень важно сравнивать его с успешными кейсами реновации таких объектов. В ЮАР, например, есть кейс, когда бетонное зернохранилище превратили в музей современного искусства. Во Франции есть отель в зернохранилище. В Норвегии есть художественный музей, совсем недавно открыли. Когда мы помещаем объект в международный контекст, это очень помогает.
Zeitz MOCAA (ЮАР, Кейптаун)
Kunstsilo Museum (Норвегия, Кристиансанн)
Например, 20 лет назад все достаточно скептически относились к российскому конструктивизму, мало ценили, и он разваливался. А сейчас дом Наркомфина в Москве, это элитный отреставрированный жилой комплекс. И все другие крутые памятники конструктивизма, например, Белая башня в Екатеринбурге. В общем, очень важно, чтобы люди говорили про это, начинали ценить и не изолировались. Конечно, сейчас происходит изоляция России со всех сторон – и со стороны самой России, и со стороны мирового сообщества. Это плохо влияет на сектор.
Как бы то ни было, я думаю, что важно быть любопытным, замечать, пытаться осознать и сродниться с местом, где ты находишься. Где бы ты ни был сейчас. Важно гулять, смотреть, обращаться к помощи профессионалов, гидов, которые тебя могут провести по этому месту, и благодаря которым ты его полюбишь. Можно писать тексты про это, и можно писать тексты вместе с нами. Мы всем очень помогаем и призываем рассказывать про регионы, про места, которые вы любите, вам кажутся интересными. Можно ручками что-то делать – волонтерить, восстанавливать наследие. Таких инициатив, на самом деле, очень много. У нас сейчас выходит дайджест летний волонтерских проектов, можно поехать на несколько дней на север, например, в Архангельскую область и восстанавливать деревянные храмы, пожить в палатках с очень интересными людьми. Пространства много, важно любить то, что вокруг нас, анализировать, не закрывать глаза на большие сложности и проблемы, говорить про сложное прошлое. Это тот мир, к которому мы, «В лесах», хотели бы стремиться.
Подписаться и поддержать медиа «В лесах»